Просто невозможно представить, что этому элегантному и красивому мужчине 70 лет. И тем не менее это так. Мартин Цолакович Вартазарян, которого все в Ереване знают как Булика, является ровесником джаза в Армении, который тоже в этом году отмечает семидесятилетие.

«Меня все зовут Булик. Знаете, в детстве у меня были абсолютно желтые волосы. Я сам из Лори, а цыпленок по-лорийски – Булик. Вот так и пристало имя на всю жизнь».

У него феноменальная память и прекрасный русский язык. Помню, как-то в разговоре я обратила внимание на его речь, и тут Мартин Цолакович выдал: «А вы знаете, у меня армянское образование...» У меня от удивления  даже слов не нашлось.

Этот человек - энциклопедия армянского джаза, он знает все обо всех. Ну, или почти все. Мартин Вартазарян  автор музыки к более чем двум сотням фильмов и театральных спектаклей. «Здравствуй, это я!», «Живите долго», «Тоска» - это все его фильмы. «После первой сотни спектаклей и фильмов перестал считать, сколько их. Да это не главное». 

Здесь нужно немного истории: первый джаз-оркестр в Армении организовал еще в 1936 году трубач Цолак Вартазарян, отец композитора, к сожалению рано погибший.

«Это был оркестр Дома Строителей, который находился около кинотеатра «Москва», а потом уже на его основе и был создан Государственный джаз Армении под управлением Артемия Айвазяна. Оттуда и пошло. Наш джаз, в отличие от джаза Утесова, Цфасмана, Скоморовского и других, построен на национальном мелосе. И потом – армянская музыка очень гибкая, она легко вбирает в себя разные стили и направления и – рождается то, что мы называем армянским джазом. В Ереване не было ни одного уважающего себя института или предприятия, где бы ни было  эстрадного оркестра. Лучший был в Брюсовском институте, который организовал тромбонист оперного оркестра Левон Мирзоян. Кстати, там, в Брюсовском  начинал и Левон Малхасян, ныне знаменитый Малхас и Армен «Чико» Тутунджян. Я же руководил оркестром при «Ереванпроекте», который первый из армянских коллективов был в Чехословакии, а в 1965 году выступал в прямом эфире на Гостелевидении СССР. Ну а дальше – все наверное знают – оркестр под управлением Константина Орбеляна объехал весь мир и везде был удостоен высших похвал. В 1972 году Мелик Мависакалян стал руководителем Эстрадно-симфонического оркестра Гостелерадио Армении. В 80-е годы сюда пришел Ерванд Ерзнкян, благодаря которому оркестр сохранился до сих пор... Ну а что тогда, в 70-е годы мы играли чуть ли не подпольно, ерунда все это. Играли что хотели, ездили на всесоюзные фестивали. Это сейчас почти никуда не поедешь – денег нет». 

- А как сегодня, вроде хвалиться особо нечем...
- Пока культурой не начнет заниматься государство, ничего не будет. Сейчас звукозапись стоит огромных денег, которые есть не у всех, а надежд на меценатов очень мало. Да и нельзя на них надеяться. Я просто боюсь, что когда у государства дойдут руки до культуры - культуры уже не будет… Вот что горько... Я всегда говорил и буду говорить – если собрать всех наших музыкантов, рассеянных по миру – речь идет о джазменах - можно создать пару десятков оркестров, притом высочайшего класса... Но все делается как Бог на душу положит.

Разговаривали мы долго, вернее говорил Мартын Цолакович, мне оставалось лишь кивать  головой и  время от времени вставлять пару слов, показывать, так сказать,  небольшую эрудицию. Вартазарян неотделим от Еревана, это его город.
«Чтобы уехать отсюда навсегда – и мыслей таких не было. Меня в других странах хватает максимум на неделю. Где бы я ни был, я всегда задавал себе вопрос, а мог бы я жить здесь? И получалось,что нет, не мог, не мое там все. А в Ереване все родное, правда, временами я его не узнаю, он очень изменился и меняется. Правда, не знаю в какую сторону, но то, что уходит город нашего детства и юности – несомненно. А ведь город был. По улицам ходили духовые оркестры, они играли во всех парках – вот восторг был для детворы.

Но самое главное человеческие отношения - они стали поверхностными внешне, а в глубине – мысли: а что я буду иметь с него, а он с меня? Я помню, когда  моя бабушка получала от сестры моего отца из Степанавана два кулька яблок. Моя бабушка спускалась с пятого этажа, раздавала всем соседям по яблоку, поднималась домой  и 2-3 яблока оставалось нам. У нас был сосед, у которого было несколько ульев и когда он делал мед, говорил всем: принесите стаканы, граненые, большие не приносите, а то всем не хватит. На первом этаже у нас был заядлый рыбак, он ездил на мотоцикле, ловил рыбу и раздавал каждому по две рыбки. И вот их мы ели с удовольствем. Мы не были голодны, нет, но у этих рыбок был какой-то особый вкус. Это формировало отношение – поделись. Сейчас я не уверен, что это так. В нашем доме, в котором я живу с 1939 года осталось только две семьи таких долгожителей. Остальные – чужие.

Если  говорить об атмосфере – атмосфера изменилась, стало больше жесткости, стало больше какого-то недоверия, опаски и это тоже тревожит. Я не говорю «обидно»,  потому что обида это не категория. Но та атмосфера, которая  была в  Ереване, будь то в одном доме, на одной улице, в районе, будь это по всему городу – она, к сожалению, изменилась. И вот определенная «деловитость» что ли,  привела к тому, что мы потеряли что-то очень важное, а взамен ничего не приобрели. Отсюда и возникает духовная пустота.  Даже детские забавы, которые – не будем говорить о цене, если они и имели цену, то чисто символическую, сейчас  стали менее доступны. И потому я вижу не очень много веселых детей. Это тоже тревожит».

Учителем у Мартина Цолаковича был Эдвард Михайлович Мирзоян.

- Я познакомился с Эдвардом  Михайловичем в 1949 году в доме армянской культуры в Москве. Я приехал к маме, и мне подарили пистолет, стреляющий резиновыми пулями. Я начал стрелять в звоночек. А там жили  композиторы, которые учились в Москве – та самая «Могучая кучка»: Эдвард Мирзоян, Лазарь Сарьян, Александр Арутюнян, Арно Бабджанян и Адам Худоян. И Мирзоян учил меня стрелять. Так что сначала меня он учил не музыке. Ну а потом консерватория, класс композиции. Он не учил, это были не лекции, а беседы о музыке. Зарождалась мысль, которая потом получала свое оформление. Двери на его занятиях всегда были открыты – приходил, кто хотел.

Мартин Вартазарян с внуками Вадимом и Евгенией

Свои произведения я всегда показывал ему, а уже потом играл для публики. На Сахалине мы играли «Танец с саблями» в четыре руки. К нему можно было обратиться по любому  поводу, он никому не отказывал. Эдвард Михайлович руководил Союзом композиторов Армении с 1956 по 1991 год. Именно благодаря нему был построен зал и дом творчества в Дилижане. Это вообще была интересная  история. Выступает Мирзоян в Москве на юбилее Бетховена, торжественное заседание транслируется по Интервидению. И вдруг он говорит: «Вот мы строим зал, и он будет носить имя Бетховена».  Ничего такого в выступлении, конечно, не было, Эдвард Михайлович сказал от себя. Потом Косыгин к нему подходит: «Что вы сделали, как можно?». Дело было в том, что денег не хватило, а Москва больше не давала. Вот Мирзоян и решился на такую «авантюру». Сработало,  и у нас есть и зал, и дом творчества. О Мирзояне можно рассказывать бесконечно».

Вообще рассказы «от Булика» - совершенно отдельная тема, к которой мы еще вернемся. Но напоследок еще одна история: “Приехал Арно Арутюнович Бабджанян в Ереван. Лежит больной, настроения нет, ну мы решили его развеселить. Принесли магнитофон, включили, он послушал четыре такта и сказал: “Малхас”. Самое интересное, что Арно Арутюнович узнал свой “Ноктюрн”.

И последнее. Мартын Вартазарян вел все джаз-фестивали в Ереване и, наверное, не будь его ненавязчивого конферанса, фестивали много бы проиграли.

Карине Тер-Саакян